Неточные совпадения
— Да расскажи мне, что делается в Покровском? Что, дом всё стоит, и березы, и наша классная? А Филипп садовник, неужели
жив? Как я помню беседку и диван! Да смотри же, ничего не переменяй в доме, но скорее женись и опять заведи то же, что было. Я тогда приеду
к тебе, если твоя
жена будет хорошая.
Левин часто любовался на эту жизнь, часто испытывал чувство зависти
к людям, живущим этою жизнью, но нынче в первый paз, в особенности под впечатлением того, что он видел в отношениях Ивана Парменова
к его молодой
жене, Левину в первый раз ясно пришла мысль о том, что от него зависит переменить ту столь тягостную, праздную, искусственную и личную жизнь, которою он
жил, на эту трудовую, чистую и общую прелестную жизнь.
— Да, я понимаю, что положение его ужасно; виноватому хуже, чем невинному, — сказала она, — если он чувствует, что от вины его всё несчастие. Но как же простить, как мне опять быть его
женою после нее? Мне
жить с ним теперь будет мученье, именно потому, что я люблю свою прошедшую любовь
к нему…
Левин не поверил бы три месяца тому назад, что мог бы заснуть спокойно в тех условиях, в которых он был нынче; чтобы,
живя бесцельною, бестолковою жизнию, притом жизнию сверх средств, после пьянства (иначе он не мог назвать того, что было в клубе), нескладных дружеских отношений с человеком, в которого когда-то была влюблена
жена, и еще более нескладной поездки
к женщине, которую нельзя было иначе назвать, как потерянною, и после увлечения своего этою женщиной и огорчения
жены, — чтобы при этих условиях он мог заснуть покойно.
— Мы здесь не умеем
жить, — говорил Петр Облонский. — Поверишь ли, я провел лето в Бадене; ну, право, я чувствовал себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли… Пообедаешь, выпьешь слегка — сила, бодрость. Приехал в Россию, — надо было
к жене да еще в деревню, — ну, не поверишь, через две недели надел халат, перестал одеваться
к обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал старик. Только душу спасать остается. Поехал в Париж — опять справился.
С тех пор, хотя они не были в разводе, они
жили врозь, и когда муж встречался с
женою, то всегда относился
к ней с неизменною ядовитою насмешкой, причину которой нельзя было понять.
— Благодетельница! — воскликнул Василий Иванович и, схватив ее руку, судорожно прижал ее
к своим губам, между тем как привезенный Анной Сергеевной доктор, маленький человек в очках, с немецкою физиономией, вылезал не торопясь из кареты. —
Жив еще,
жив мой Евгений и теперь будет спасен!
Жена!
жена!..
К нам ангел с неба…
Пониже дачи Варавки
жил доктор Любомудров; в праздники, тотчас же после обеда, он усаживался
к столу с учителем, опекуном Алины и толстой
женой своей. Все трое мужчин вели себя тихо, а докторша возглашала резким голосом...
— Нет, что из дворян делать мастеровых! — сухо перебил Обломов. — Да и кроме детей, где же вдвоем? Это только так говорится, с
женой вдвоем, а в самом-то деле только женился, тут наползет
к тебе каких-то баб в дом. Загляни в любое семейство: родственницы, не родственницы и не экономки; если не
живут, так ходят каждый день кофе пить, обедать… Как же прокормить с тремя стами душ такой пансион?
— Эта нежность мне не
к лицу. На сплетню я плюю, а в городе мимоходом скажу, как мы говорили сейчас, что я сватался и получил отказ, что это огорчило вас, меня и весь дом… так как я давно надеялся… Тот уезжает завтра или послезавтра навсегда (я уж справился) — и все забудется. Я и прежде ничего не боялся, а теперь мне нечем дорожить. Я все равно, что
живу, что нет с тех пор, как решено, что Вера Васильевна не будет никогда моей
женой…
Кроме старообрядцев, на Амагу
жила еще одна семья удэгейцев, состоящая из старика мужа, его
жены и трех взрослых сыновей.
К чести старообрядцев нужно сказать, что, придя на Амагу, они не стали притеснять туземцев, а, наоборот, помогли им и начали учить земледелию и скотоводству; удэгейцы научились говорить по-русски, завели лошадей, рогатый скот и построили баню.
В конце 1811 года, в эпоху нам достопамятную,
жил в своем поместье Ненарадове добрый Гаврила Гаврилович Р**. Он славился во всей округе гостеприимством и радушием; соседи поминутно ездили
к нему поесть, попить, поиграть по пяти копеек в бостон с его
женою, Прасковьей Петровною, а некоторые для того, чтоб поглядеть на дочку их, Марью Гавриловну, стройную, бледную и семнадцатилетнюю девицу. Она считалась богатой невестою, и многие прочили ее за себя или за сыновей.
Два раза (об этом дальше) матушке удалось убедить его съездить
к нам на лето в деревню; но,
проживши в Малиновце не больше двух месяцев, он уже начинал скучать и отпрашиваться в Москву, хотя в это время года одиночество его усугублялось тем, что все родные разъезжались по деревням, и его посещал только отставной генерал Любягин, родственник по
жене (единственный генерал в нашей семье), да чиновник опекунского совета Клюквин, который занимался его немногосложными делами и один из всех окружающих знал в точности, сколько хранится у него капитала в ломбарде.
Приехал он еще в молодости в деревню на побывку
к жене, привез гостинцев.
Жена жила в хате одна и кормила небольшого поросенка. На несчастье, когда муж постучался, у
жены в гостях был любовник. Испугалась, спрятала она под печку любовника, впустила мужа и не знает, как быть. Тогда она отворила дверь, выгнала поросенка в сени, из сеней на улицу да и закричала мужу...
В восьмидесятых годах здесь
жили даже «князь с княгиней», слепой старик с беззубой старухой
женой, которой он диктовал, иногда по-французски, письма
к благодетелям, своим старым знакомым, и получал иногда довольно крупные подачки, на которые подкармливал голодных переписчиков.
— И окажу… — громко начал Полуянов, делая жест рукой. — Когда я
жил в ссылке, вы, Галактион Михеич, увели
к себе мою
жену… Потом я вернулся из ссылки, а она продолжала
жить. Потом вы ее прогнали… Куда ей деваться? Она и пришла ко мне… Как вы полагаете, приятно это мне было все переносить? Бедный я человек, но месть я затаил-с… Сколько лет питался одною злобой и, можно сказать,
жил ею одной. И бедный человек желает мстить.
Галактион задался целью непременно выстроить
жилой дом
к заморозкам, чтобы переселиться с
женой на место работы.
— Они-с… Я ведь у них
проживаю и все вижу, а сказать никому не смею, даже богоданной маменьке. Не поверят-с. И даже меня же могут завинить в напраслине.
Жена перед мужем всегда выправится, и я же останусь в дураках. Это я насчет Галактиона, сестрица. А вот ежели бы вы, напримерно, вечером заглянули
к ним, так собственноручно увидели бы всю грусть. Весьма жаль.
— Нельзя тебе знать! — ответила она угрюмо, но все-таки рассказала кратко: был у этой женщины муж, чиновник Воронов, захотелось ему получить другой, высокий чин, он и продал
жену начальнику своему, а тот ее увез куда-то, и два года она дома не
жила. А когда воротилась — дети ее, мальчик и девочка, померли уже, муж — проиграл казенные деньги и сидел в тюрьме. И вот с горя женщина начала пить, гулять, буянить. Каждый праздник
к вечеру ее забирает полиция…
В Дербинском
жена свободного состояния Александра Тимофеева ушла от своего мужа молокана
к пастуху Акиму,
живет в тесной, грязной лачужке и уже родила пастуху дочь, а муж взял
к себе другую женщину, сожительницу.
— Как бы то ни было — вы все-таки,
к сожалению, моя
жена. Не могу же я вас прогнать… и вот что я вам предлагаю. Вы можете сегодня же, если угодно, отправиться в Лаврики,
живите там; там, вы знаете, хороший дом; вы будете получать все нужное сверх пенсии… Согласны вы?
Пожил там с неделю, вызнал и сейчас
к жене Спиридона вечерком прихожу: «Я и есть твой самый муж Спиридон».
— А за кого я в службе-то отдувался, этого тебе родитель-то не обсказывал? Весьма даже напрасно… Теперь что же, по-твоему-то, я по миру должен идти, по заугольям шататься? Нет, я
к этому не подвержен… Ежели што, так пусть мир нас рассудит, а покедова я и так с
женой поживу.
— Да, так, конечно, пока что будет, устроиваться нельзя, — заметила
жена Нечая и сейчас же добавила: — Евграф Федорович! да что вы
к нам-то их, пока что будет, не пригласите? Пока что будет,
пожили бы у нас, — обратилась она приветливо
к Розанову.
Когда люди входили в дом Петра Лукича Гловацкого, они чувствовали, что здесь
живет совет и любовь, а когда эти люди знакомились с самими хозяевами, то уже они не только чувствовали витающее здесь согласие, но как бы созерцали олицетворение этого совета и любви в старике и его
жене. Теперь люди чувствовали то же самое, видя Петра Лукича с его дочерью. Женни, украшая собою тихую, предзакатную вечерню старика, умела всех приобщить
к своему чистому празднеству, ввести в свою безмятежную сферу.
Маленький доктор перешел, посредством протекции Захаревского, в эту губернию именно потому, что молодая
жена его никак не хотела, чтобы он
жил так близко
к предмету прежней своей страсти.
— Нет, не бывал!.. В Новоселках, когда он
жил у себя в деревне, захаживал
к нему; сколько раз ему отседова книг, по его приказанью, высылал!.. Барин важный!.. Только вот, поди ты: весь век с ключницей своей, словно с
женой какой,
прожил.
— Непочтителен. Я уж его и в смирительный за непочтение сажал — всё неймется. Теперь на фабрику
к Астафью Астафьичу — англичанин, в управителях у меня
живет — под начало его отдал. Жаль малого — да не что станешь делать! Кажется, кабы не
жена у него да не дети — давно бы в солдаты сдал!
— Женат, четверо детей.
Жена у него, в добрый час молвить, хорошая женщина! Уж так она мне приятна! так приятна! и покорна, и
к дому радельна, словом сказать, для родителев лучше не надо! Все здесь, со мною
живут, всех у себя приютил! Потому, хоть и противник он мне, а все родительское-то сердце болит! Не по нем, так по присным его! Кровь ведь моя! ты это подумай!
Жена Прозорова скоро разглядела своего мужа и мирилась с своей мудреной долей только ради детей. Мужа она уважала как пассивно-честного человека, но в его уме разочаровалась окончательно. Так они
жили год за годом с скрытым недовольством друг против друга, связанные привычкой и детьми. Вероятно, они так дотянули бы до естественной развязки, какая необходимо наступает для всякого, но,
к несчастью их обоих, выпал новый случай, который перевернул все вверх дном.
— Нет, я скажу! Про него идет слух, что он в прошлом году приказчика своего убил из-за его
жены. Приказчикова
жена с ним
живет — это как понимать? И
к тому же он известный вор…
Жена его бивала, сослала
жить в кухню и до того довела, что он наконец привык
к побоям и дурному обхождению и не жаловался.
Но время сгладило и это горькое впечатление; у меня осталась мать,
к которой я также страстно привязан, и мы втроем
живем душа в душу: maman,
жена и я.
Он
живет изо дня в день; ничего не провидит, и только практика может вызвать его из оцепенения. Когда наступит время для практических применений, когда
к нему принесут окладной лист, или сын его, с заплаканными глазами, прибежит из школы — только тогда он вспомнит, что нечто читал, да не догадался подумать. Но и тут его успокоит соображение: зачем думать? все равно плетью обуха не перешибешь! — "Ступай, Петя, в школу — терпи!""Готовь,
жена, деньги! Новый налог бог послал!"
— Что я делал? Зачем
жил? — стонал он и затем, обращаясь
к жене, повторял: — Что мы делали? зачем
жили?
— Дядюшка, что бы сказать? Вы лучше меня говорите… Да вот я приведу ваши же слова, — продолжал он, не замечая, что дядя вертелся на своем месте и значительно кашлял, чтоб замять эту речь, — женишься по любви, — говорил Александр, — любовь пройдет, и будешь
жить привычкой; женишься не по любви — и придешь
к тому же результату: привыкнешь
к жене. Любовь любовью, а женитьба женитьбой; эти две вещи не всегда сходятся, а лучше, когда не сходятся… Не правда ли, дядюшка? ведь вы так учили…
Джемма благодарила Санина за то, что он не усумнился обратиться
к ней, что он имел
к ней доверие; не скрывала от него и того, что она точно после его бегства пережила тяжелые мгновенья, но тут же прибавляла, что все-таки считает — и всегда считала — свою встречу с ним за счастье, так как эта встреча помешала ей сделаться
женою г-на Клюбера и таким образом, хотя косвенно, но была причиной ее брака с теперешним мужем, с которым она
живет вот уже двадцать восьмой год совершенно счастливо, в довольстве и изобилии: дом их известен всему Нью-Йорку.
— Я-то? Гы-ы… ве-еселые господа! Таперя у меня одна
жена — сырая земля… Хи-хо-хо… Могила то есть!.. Сын-то вот помер, а я
жив… Чудное дело, смерть дверью обозналась… Заместо того, чтоб ко мне идтить, она
к сыну…
— Никогда, ничем вы меня не можете погубить, и сами это знаете лучше всех, — быстро и с твердостью проговорила Дарья Павловна. — Если не
к вам, то я пойду в сестры милосердия, в сиделки, ходить за больными, или в книгоноши, Евангелие продавать. Я так решила. Я не могу быть ничьею
женой; я не могу
жить и в таких домах, как этот. Я не того хочу… Вы всё знаете.
— Это-с как вам угодно, а я только
к тому говорю, что при
жене жить не стану, чтобы ее беречь; пусть тот же родитель мой будет ее стражем!
Сколько ни досадно было Крапчику выслушать такой ответ дочери, но он скрыл это и вообще за последнее время стал заметно пасовать перед Катрин, и не столько по любви и снисходительности
к своему отпрыску, сколько потому, что отпрыск этот начал обнаруживать характер вряд ли не посердитей и не поупрямей папенькина, и при этом еще Крапчик не мог не принимать в расчет, что значительная часть состояния, на которое он,
живя дурно с
женою, не успел у нее выцарапать духовной, принадлежала Катрин, а не ему.
— В человеке, кроме души, — объяснил он, — существует еще агент, называемый «Архей» — сила жизни, и вот вы этой жизненной силой и продолжаете
жить, пока
к вам не возвратится душа… На это есть очень прямое указание в нашей русской поговорке: «души она — положим, мать, сестра,
жена, невеста — не слышит по нем»… Значит, вся ее душа с ним, а между тем эта мать или
жена живет физическою жизнию, — то есть этим Археем.
Иной даже женится, заводит детей, лет пять
живет на одном месте и вдруг в одно прекрасное утро исчезает куда-нибудь, оставляя в недоумении
жену, детей и всю волость,
к которой приписан.
— Начал я пиво пить, сигары курю,
живу под немца. Немцы, брат, народ деловой, т-такие звери-курицы! Пиво — приятное занятие, а
к сигарам — не привык еще! Накуришься,
жена ворчит: «Чем это от тебя пахнет, как от шорника?» Да, брат,
живем, ухитряемся… Ну-ка, правь сам…
И рассказывает. Жил-был в уездном городе молодой судья, чахоточный, а
жена у него — немка, здоровая, бездетная. И влюбилась немка в краснорядца-купца; купец — женатый,
жена — красивая, трое детей. Вот купец заметил, что немка влюбилась в него, и затеял посмеяться над нею: позвал ее
к себе в сад ночью, а сам пригласил двоих приятелей и спрятал их в саду, в кустах.
Семья Хаджи-Мурата вскоре после того, как он вышел
к русским, была привезена в аул Ведено и содержалась там под стражею, ожидая решения Шамиля. Женщины — старуха Патимат и две
жены Хаджи-Мурата — и их пятеро малых детей
жили под караулом в сакле сотенного Ибрагима Рашида, сын же Хаджи-Мурата, восемнадцатилетний юноша Юсуф, сидел в темнице, то есть в глубокой, более сажени, яме, вместе с четырьмя преступниками, ожидавшими, так же как и он, решения своей участи.
Живут все эти люди и те, которые кормятся около них, их
жены, учителя, дети, повара, актеры, жокеи и т. п.,
живут той кровью, которая тем или другим способом, теми или другими пиявками высасывается из рабочего народа,
живут так, поглощая каждый ежедневно для своих удовольствий сотни и тысячи рабочих дней замученных рабочих, принужденных
к работе угрозами убийств, видят лишения и страдания этих рабочих, их детей, стариков,
жен, больных, знают про те казни, которым подвергаются нарушители этого установленного грабежа, и не только не уменьшают свою роскошь, не скрывают ее, но нагло выставляют перед этими угнетенными, большею частью ненавидящими их рабочими, как бы нарочно дразня их, свои парки, дворцы, театры, охоты, скачки и вместе с тем, не переставая, уверяют себя и друг друга, что они все очень озабочены благом того народа, который они, не переставая, топчут ногами, и по воскресеньям в богатых одеждах, на богатых экипажах едут в нарочно для издевательства над христианством устроенные дома и там слушают, как нарочно для этой лжи обученные люди на все лады, в ризах или без риз, в белых галстуках, проповедуют друг другу любовь
к людям, которую они все отрицают всею своею жизнью.
Сообразите, приглядитесь
к ее характеру: ну способна ли она быть
женой и
жить вместе с мужем?
— Я и не говорю, что все такие, а только
к слову пришлось: всякие бывают и молодые мужья… А муж постарше совсем уж другое: он уж не надышится на
жену, на руках ее носит. Оно и спокойнее, и куда лучше, хоть ты как поверни. Вон мамынька тоже за старого мужа выходила, а разве хуже других
прожила? Прежде совсем не спрашивали девок, за кого замуж отдают, да
жили не хуже нашего-то…
Дом Кудрявого был как раз против окон гимназии, и во флигеле этого дома
жили ссыльные,
к которым очень благоволила семья Кудрявых, а
жена Кудрявого, Мария Федоровна, покровительствовала им открыто, и на ее вечерах, среди губернской знати, обязательно присутствовали важнейшие из ссыльных.